Екатерина Тягай о законопроекте о домашнем насилии
В Екатеринбурге заканчивается научно-практическая конференция «Ковалевские чтения». Одной из тем для обсуждения юристов из разных стран стал законопроект о профилактике домашнего насилия, который разработали в России, и практика других государств, которые подписали Стамбульскую конвенцию по защите женщин от домашнего насилия.
Заведующая кафедрой семейного права МГЮУ Екатерина Тягай напомнила, что кроме России и Азербайджана документ подписали все страны Европы. «Мы долго пытались делать вид, что проблемы нет вообще, чтобы не подписывать документы и брать на себя обязательства. Противники считают, что закон приведет к вмешательству государства в домашние дела. Но действительно ли это несет риск вмешательства в частные дела»? – задалась вопросом она.
Главный научный сотрудник ВНИИ МВД России, эксперт Совета Европы, заслуженный деятель науки РФ Виталий Квашис привел в пример Японию. «Меня, как и всех приезжих, раздражает отношения к детям. Ограничить в чем-то ребенка там – смертельный грех. И пару недель назад там был принят закон о запрете насилия в отношении детей. Это точка, где находится японское общество. Там нет домашнего насилия. А мы находимся на другом полюсе, даже с правовой точки зрения в нашей тундре царит полная турбулентность и хаос. Что до ограничения вмешательства в семейную жизнь, то в техническом смысле – готово ли наше население, чтобы обращаться в ОВД за разрешением всех проблем, связанных с насилием в семье? В США все просто – если муж подошел к бывшей жене на 100 метров, его сразу в наручники и «до свидания». Но тут и колоссальная психологическая проблема – доверие к правоохранительным органам, которые должны защищать интересы женщины или мужчины, которых бьют супруги. Второй вопрос – готовы ли сами работники правоохранительной системы в пределах своей штатной численности реализовывать функции, которые на них должны быть возложены? Мы знаем практику, когда идет поголовный отказ в возбуждении уголовного дела, потому что сегодня жена принесла заявление, а завтра будет его забирать,а послезавтра снова принесет его», – сказал Квашис.
Действительно, по словам Тягай, ЕСПЧ анализировал российскую практику работы правоохранительных органов в ситуации с жертвами домашнего насилия, и оказалось, что в России нет инструментов, которые бы позволяли адекватно реагировать даже на уже свершившиеся ситуации. «Дело Володина против России, которое рассматривалось в ЕСПЧ – она была вынуждена уехать из России, сменить имя и место жительства, потому что ее сожитель преследовал ее на протяжении нескольких лет, совершал насилие над ней и ее ребенком – нападения, хищения имущества, публикование ее интимных фотографий в интернете. Органы отреагировали только на последнее, но дело ничем не закончилось. И ЕСПЧ, анализируя реакцию правоохранительных органов подчеркнул, что у нас нет инструментов, которые позволяли бы на это адекватно реагировать», – рассказала Тягай.
Впрочем, правоохранительные органы не всегда адекватно реагируют на ситуации преследования не только в России, но и в других странах. Об этом рассказала юрист парижского офиса «White & Case», член Комитета по уголовному праву и сопредседатель Подкомитета по преступлениям против женщин Шарлотта Гунка. «Два месяца назад я впервые оказалась в ситуации жертвы, хотя сама занимаюсь защитой по таким делам. Некий мужчина, который каждый день приходил к моей двери, спал под ней – нет, он не бездомный, просто он вот так себя вел. В какой-то момент я вызвала полицию – и масса проблем у меня возникла с офицерами, особенно с женщинами-офицерами. Они меня принимали не очень хорошо, они спросили: «Зачем вы нас вызвали, у вас что нет мужчины или хотя бы собаки»? Получается, мне мужчина нужен только для того, чтобы меня защитить? У нас множество проблем во Франции. Есть женщины, которые не могут подать криминальный иск, потому что офицеры полиции не примут никаких действий, не передадут в прокуратуру», – сказала юрист.
Партнер Московской коллегии адвокатов «Юлова и Партнеры» Татьяна Бакулева подчеркнула, что проблема не только в недоверии к правоохранительным органам. «Запас недоверия огромный – даже не знаю, как он будет преодолеваться. Еще и отсутствует методика расследования таких преступлений. Вместо этого у правоохранительных органов масса лайфхаков, как отказать в возбуждении дела. Надо приложить усилия, чтобы поменять отношение общества в целом к этой проблеме. И отношение праовохранительных органов в частности», – отметила она.
Участники обсуждения сошлись во мнении, что закон по профилактике семейного насилия нужен. «У нас нет никаких мер, которые позволяют предотвратить преступление, потому что УК РФ и КоАП реагируют только на свершившиеся действия, ну, и страх наказания может работать», – сказала Екатерина Тягай.
При этом директор Центра «Насилию.нет» Анна Ривина подчеркнула, что принятие закона будет только первым шагом. «Закон нам нужен, чтобы государство встало и признал – такая проблема [домашнего насилия] есть. И только после начнутся меры. Даже если завтра будет принят идеальный закон, это само по себе не решит проблему – это будет путь, первые шаги», – сказала она.
С ней согласилась Шарлотта Гунка. «Можно иметь лучшее законодательство в мире, но если оно не реализуется эффективно, мы не достигаем ничего. Большинство женщин даже не знают, к кому обращаться, как действовать, когда они попадают в ситуацию домашнего насилия, кому сообщать. В Испании, например, в борьбе с домашней преступностью принят передовой закон – врачи сейчас обязаны отчитываться перед полицией, если обращение пациента связано с домашним насилием», – сказала она.
Екатерина Тягай рассказала, что существует миф о том, что проблема домашнего насилия – это проблема очень неблагополучных слоев населения. «Но это не классовый и не социальный вопрос. В моей практике было два кейса. В первом случае ко мне пришла женщина, которая по иронии судьбы работает в органах соцзащиты. Ее супруг, воспитывавшийся в детдоме, после того как его отец убил его мать, считает, что любая женщина, от которой пахнет алкоголем, представляет угрозу. У них двое детей. И каждый раз, когда она приходила домой и ему просто казалось, что она не трезва, а в 9 из 10 случаев это было не так, он начинал ее бить с порога. Это длилось на протяжении 15 лет. Он вызывал детей в комнату, чтобы при них бить мать и показывать, что он ее так воспитывает. Пришла она ко мне, когда он ее чуть не вытолкнул из окна, угрожая убийством. До этого она неоднократно вызывала участкового, и ни разу за 15 лет и бесчисленное количество попыток решить проблему не было возбуждено дело – участковый лишь дважды брал разъяснения с супруга, который говорили, что шишка у жены – потому что она пришла и упала пьяная, а он вообще в это время на диване спал. Но когда он хотел выбросить ее из окна, она упиралась так в подоконник, что у нее остались кровоподтеки на бедрах, ей удалось снять побои, врачи ей сказали, что надо уйти из дома, потому что муж неадекватно ведет себя. И она даже не понимала, какие у нее права есть, какие инструменты – она попыталась забрать детей, но те отказались, потому что папа же воспитывал ее, она же неправильно себя вела. Потому она ушла одна, тут же обратилась в органы социальной защиты, чтобы те пришли с проверкой к ее мужу и детям, но в итоге в отношении нее же и инициировали процедуру ограничения родительских прав. И до того, как она пришла ко мне, никто ее не проконсультировал, не подсказал, как действовать. Через два часа после этой женщины ко мне приехала другая – на очень дорогой машине в норковой шубе. Она рассказала, что 25 лет ее бьет супруг. Они живут в загородном охраняемом поселке, он стреляет в нее из именного ружья, но в силу возраста промахивается к счастью. В последний раз он ее избил до полусмерти, после чего она не могла выехать, сбежать от него – ее не выпускала охрана, которой муж платит. Потом она вызвала охранников своей подружки, те ее забрали и вывезли. Очень разных историй в моей практике бесчисленное количество. Но они всегда заканчиваются одним и тем же результатом, если жертва не идет до конца, – самым страшным образом», – добавила Тягай.
Противникам закона, которые настаивают на том, что у них в семье – все хорошо, а значит, закон не нужен и другим, Ривина предложила аргумент: «Мы можем быть уверены, что в нашей семье нет насилия, но мы никогда не будем уверены в том, в кого влюбятся наши дети и что они не придут потом в полицию, а им там скажут – сама виновата».
Екатеринбург, Екатерина Норсеева